Леша
, 38 лет26 февраля 2008 17:34
Кто она?
И блядь во блеске красоты...
А.С.Пушкин "Тень Баркова".
Публичный дом, бордель, бардак - пристанище проституток. Бляди по преимуществу блудницы, их место обитания - мир, раздолье, во всяком борделе они лишь временно, он не есть их пристанище.
Блядь по своему значению есть фигура историческая. История России есть история царей, цариц и блядей.
Проститутки были всегда, и весьма различные типы этих продажных женщин и различного рода фавориток и содержанок, но часто их называли именно блядями. Все, что сумели описать Пьер Дюфур ("История проституции"), Казимеж Имелински и другие досточтимые мужи, всегда было и есть, но все же: что-то не совсем похожее на проституцию всегда существовало в нашей истории. В истории Руси известны личности такого масштаба как величайшая блядь Екатерина II и не очень известные как, например, Елизавета Пертровна Разумовская или боярыня Морозова. Назвать же Екатерину II проституткой как-то неправильно будет. Екатерина именно блядь ("Да как же мне царице-бляди и страсть и власть в одно связать?" "Григорий Орлов", псевдо-Барков).
Однако в употреблении этого слова на Руси кроется великая загадка. По своему содержанию оно выражает глубокое презрение к женщине, и постоянно приравнивается к грязи, неопрятности, с одной стороны, и продажности, с другой. Блядь не несет по своему внутреннему содержанию ни грязи, ни продажности. Блядь - та, что любит блуд, а в блуде - прежде всего наслаждение. То, что замалчивалось многими культурами, и русской прежде всего, блядь творить блуд потому, что она свободна, ей нравится это делать, она получает от этого огромное наслаждение и ничуть не стесняется в этом признаться самой себе, даже если умалчивает это перед другими. Явление блядства репрессировано несколько раз: в идеологии, в быту, в законах, в двойной морали (одна - для мужчин, другая - для женщин) и в языке непристойными словами.
Гетера (да и гейша) обретают свободу любви по своему воспитанию, общество в конечном счете признает их право на существование. Они же служат любви как искусству и профессии. Проститутка по своему определению (а не по реальному существованию, не тем, что обычно называют в быту, потому как среди проституток есть и бляди) есть профессия любви, оплачиваемая любовь, где иные цели вторичны. Общество находится в постоянной дискуссии относительно их права на существование. Они же служат любви как профессии. Различные градации их в русской культуре по чистоплотности, степени культуры, психологии и т.п. - шлюхи, стервы, курвы и т.д. Куртизанка6, являясь участницей социальной игры "куртуазная любовь", превращает любовь в элитарную игру, равно интересную и опасную. Она служит элитарной и изысканной любви, где разнузданная чувственность порождает социально значимую деятельность или произведения искусства ее покровителя. Общество вынуждено признавать ее право на существование под давлением власти, денег или общественного признания ее покровителей. Великим мира сего быстрее и легче прощают их слабости в чувственной сфере.
Напротив, метресса или любовница представляет собой иную социальную игру, доступную неэлитарным слоям и вызывающую поэтому всегда скрытую оправдательную риторику. Любовь куртизанки возвышают, любовь любовницы оправдывают. Однако, любовь как особое состояние, располагающее оправдательной риторикой относительно самое себя, ничуть не делает институт любовничества более "приличным" с точки зрения общественной морали, нежели возвышенная игра "куртуазная любовь". А поскольку любовница или куртизанка всегда вынуждены принимать в той или иной мере лицемерие как способ своего существования, то блядь как нелицемерное и открытое отношение к чувственному наслаждению есть всегда предпочтительнее с точки зрения ясности ее морального содержания.
Любовница во многих культурах7 оказывается настолько распространенным и легитимным явлением, что представляет собой как бы побочный брак, гражданский брак на стороне при существовании юридического брака. Любовница рассматривается как та же жена, но в стороне от легального брака. Поэтому зачастую любовничество лишено свободы точно так же как и сам брак.
Блядь в любви попирает всякое постоянство или длительность отношений, она низводит любовь до понимания "заниматься любовью" и черпает оттуда лишь текущее наслаждение. Если бляди случается вдруг влюбиться, она теряет свой блядский статус и становится обыкновенной занудной и скучной бабой, которая годится в жены или в любовницы. И если это случается, то значит она была недостойна своего высокого призвания.
Блядь преследует в любви одну цель - наслаждение. Она участвует в любви как в вечном празднике отдохновения. Именно поэтому общество ей завидует и поэтому ненавидит. Ее любовь есть оргиастическая любовь. Она служит собственно свободной любви и предается ей без всяких условностей и обязательств. Особенно блядей ненавидят верные мужьям, добродетельные женщины. Невинные девушки их боятся, но им они и интересны - здесь возникает момент выбора.
Блядь бывает пугливой (боязно отказать, обидеть отказом), ленивой (ей легче отдаться, чем сопротивляться) и ебливой (ублажи ее, услужи ей). Однако сила ее велика даже если она сама слаба. И состоит она в преданности наслаждению: ему она никогда не изменяет, и его она никогда не боится.
И напрасно язык зовет ее девкой непотребной. Девка же эта весьма потребна, раз дожила до наших дней, и в мире явлений, и в самом языке.
Слово покидает чертоги первоначального смысла и отправляется в речь налегке. И вот матерщина уже пересыпана этим словом, которое обозначает не определенный тип женщины, а дру
Кто она?
И блядь во блеске красоты...
А.С.Пушкин "Тень Баркова".
Публичный дом, бордель, бардак - пристанище проституток. Бляди по преимуществу блудницы, их место обитания - мир, раздолье, во всяком борделе они лишь временно, он не есть их пристанище.
Блядь по своему значению есть фигура историческая. История России есть история царей, цариц и блядей.
Проститутки были всегда, и весьма различные типы этих продажных женщин и различного рода фавориток и содержанок, но часто их называли именно блядями. Все, что сумели описать Пьер Дюфур ("История проституции"), Казимеж Имелински и другие досточтимые мужи, всегда было и есть, но все же: что-то не совсем похожее на проституцию всегда существовало в нашей истории. В истории Руси известны личности такого масштаба как величайшая блядь Екатерина II и не очень известные как, например, Елизавета Пертровна Разумовская или боярыня Морозова. Назвать же Екатерину II проституткой как-то неправильно будет. Екатерина именно блядь ("Да как же мне царице-бляди и страсть и власть в одно связать?" "Григорий Орлов", псевдо-Барков).
Однако в употреблении этого слова на Руси кроется великая загадка. По своему содержанию оно выражает глубокое презрение к женщине, и постоянно приравнивается к грязи, неопрятности, с одной стороны, и продажности, с другой. Блядь не несет по своему внутреннему содержанию ни грязи, ни продажности. Блядь - та, что любит блуд, а в блуде - прежде всего наслаждение. То, что замалчивалось многими культурами, и русской прежде всего, блядь творить блуд потому, что она свободна, ей нравится это делать, она получает от этого огромное наслаждение и ничуть не стесняется в этом признаться самой себе, даже если умалчивает это перед другими. Явление блядства репрессировано несколько раз: в идеологии, в быту, в законах, в двойной морали (одна - для мужчин, другая - для женщин) и в языке непристойными словами.
Гетера (да и гейша) обретают свободу любви по своему воспитанию, общество в конечном счете признает их право на существование. Они же служат любви как искусству и профессии. Проститутка по своему определению (а не по реальному существованию, не тем, что обычно называют в быту, потому как среди проституток есть и бляди) есть профессия любви, оплачиваемая любовь, где иные цели вторичны. Общество находится в постоянной дискуссии относительно их права на существование. Они же служат любви как профессии. Различные градации их в русской культуре по чистоплотности, степени культуры, психологии и т.п. - шлюхи, стервы, курвы и т.д. Куртизанка6, являясь участницей социальной игры "куртуазная любовь", превращает любовь в элитарную игру, равно интересную и опасную. Она служит элитарной и изысканной любви, где разнузданная чувственность порождает социально значимую деятельность или произведения искусства ее покровителя. Общество вынуждено признавать ее право на существование под давлением власти, денег или общественного признания ее покровителей. Великим мира сего быстрее и легче прощают их слабости в чувственной сфере.
Напротив, метресса или любовница представляет собой иную социальную игру, доступную неэлитарным слоям и вызывающую поэтому всегда скрытую оправдательную риторику. Любовь куртизанки возвышают, любовь любовницы оправдывают. Однако, любовь как особое состояние, располагающее оправдательной риторикой относительно самое себя, ничуть не делает институт любовничества более "приличным" с точки зрения общественной морали, нежели возвышенная игра "куртуазная любовь". А поскольку любовница или куртизанка всегда вынуждены принимать в той или иной мере лицемерие как способ своего существования, то блядь как нелицемерное и открытое отношение к чувственному наслаждению есть всегда предпочтительнее с точки зрения ясности ее морального содержания.
Любовница во многих культурах7 оказывается настолько распространенным и легитимным явлением, что представляет собой как бы побочный брак, гражданский брак на стороне при существовании юридического брака. Любовница рассматривается как та же жена, но в стороне от легального брака. Поэтому зачастую любовничество лишено свободы точно так же как и сам брак.
Блядь в любви попирает всякое постоянство или длительность отношений, она низводит любовь до понимания "заниматься любовью" и черпает оттуда лишь текущее наслаждение. Если бляди случается вдруг влюбиться, она теряет свой блядский статус и становится обыкновенной занудной и скучной бабой, которая годится в жены или в любовницы. И если это случается, то значит она была недостойна своего высокого призвания.
Блядь преследует в любви одну цель - наслаждение. Она участвует в любви как в вечном празднике отдохновения. Именно поэтому общество ей завидует и поэтому ненавидит. Ее любовь есть оргиастическая любовь. Она служит собственно свободной любви и предается ей без всяких условностей и обязательств. Особенно блядей ненавидят верные мужьям, добродетельные женщины. Невинные девушки их боятся, но им они и интересны - здесь возникает момент выбора.
Блядь бывает пугливой (боязно отказать, обидеть отказом), ленивой (ей легче отдаться, чем сопротивляться) и ебливой (ублажи ее, услужи ей). Однако сила ее велика даже если она сама слаба. И состоит она в преданности наслаждению: ему она никогда не изменяет, и его она никогда не боится.
И напрасно язык зовет ее девкой непотребной. Девка же эта весьма потребна, раз дожила до наших дней, и в мире явлений, и в самом языке.
Слово покидает чертоги первоначального смысла и отправляется в речь налегке. И вот матерщина уже пересыпана этим словом, которое обозначает не определенный тип женщины, а дру